Каждое утро одно и то же. Похмелье. Это система, выработанная мною за два десятка лет. Лечить и то, и другое можно. А излечить, однако, возможно только похмелье. Интересно, почему я ещё не спился? Или я так просто думаю?
Электричка, трамвай, автобус – добираюсь до работы. Голова гудит и в ней рождается слово: мандавошка. Это я. Мерзкое насекомое! И нет ничего странного, ибо я никого не уважаю. Даже покупателя на работе, который, как говорится, платит продавцу зарплату. И себя не уважаю тоже: надо было похмеляться сразу, а не ехать с больной головой. Пивом голову не обманешь.
Выхожу на одну остановку раньше, захожу в рюмочную.
Очередь из трёх человек. Удивительно мало посетителей!
Сто грамм водки – кусочек лимона – жевательная резинка.
Клиент всегда прав… Клиент всегда – лох! Были времена, когда наглели продавцы. Всё перевернулось, наглеют покупатели. Главное, нахуй не пошлёшь агрессора, пошлют тебя с работы. Что делать?
Вопрос очевиден. Действия, кстати сказать, выработаны. Лично мною. И я учу каждого подчинённого, как действовать. Против правил учу. Я говорю, что может быть хуже для покупателя, а? Правильно – категоричный отказ. Мерчандайзер наоборот, по-русски.
— Я вам не продам эту вещь, — говорю.
— Почему? – удивляется покупатель, и глаза его вываливаются из орбит. – Я вам плачу!
— Без объяснений, можно? – вежливый тон поддерживаю.
Одним словом, покупатель требует жалобную книгу, ты ему предоставляешь эту возможность, он в ней что-то пишет (обычно с ошибками), после ещё раз возмущается и уходит. Остаётся только уничтожить старую жалобную книгу, повесить новую.
За год сменяется шесть книг.
Автобус, трамвай, электричка – возвращаюсь домой. Не хочу, чтобы день кончился вечером, хочу утреннего завершения дня – я завтра выходной.
Возле дома стоит девица, курит. Подхожу, прошу зажигалку. Прикуриваю сигарету, спрашиваю:
— Ждёшь кого-то?
— Тебя жду.
— Да?.. Виктор, — говорю, — живу в этом подъезде.
— Анечка, — говорит она, вежливая. – Что будем делать, Витя?
Я окинул её взглядом – красивая. Правда, маленькая. Представил, как она наполняется спермой, раздувается. И говорю:
— Сосать будешь? — ни на что не рассчитывая.
— Хм… Почему бы и не пососать? Люблю секс! И деньги… Тысячу платишь?
— Дорогая, — говорю, — ты очень.
— Дешёвки на трассе стоят.
Заходим в подъезд. Я расстегиваю ширинку, достаю вялого.
— А почему он у тебя не стоит? – глупый вопрос.
— Дорогая, даже если бы ты была дешевле – надо отрабатывать, трудиться.
Она делает заглот. Я закрываю глаза, думаю о постороннем, одним словом, продляю удовольствие. Интересно, почему я её к себе домой не пригласил, занялся этим в подъезде? Дома нет никого, а здесь могут соседи заметить. Экстрима не хватает мне, наверное.
Разряжаюсь в рот. На все десять сотен.
— Ты чего не предупредил, — плюётся Аня, обтирается влажной салфеткой.
— Дорогая, я, по-твоему, за штуку в носовой платочек должен кончать? – и протягиваю деньги.
— Не возьму, — говорит. – Деньги – это шутка.
— Нет, всё слишком серьёзно. Сделано дело – забирай!
Она берёт деньги и – кидает в меня. Демонстративно разворачивается, уходит. Купюра лежит на грязном полу. Я подбираю, засовываю в карман брюк. Это наглость, но здесь не предусмотрена жалобная книга.
Я замечаю, секс у меня так и происходит. Коротко и печально – вспышка, и опять двадцать пять.
Звоню Антону:
— Приходи, бухнём.
— Я с девушкой приду, — говорит.
— Приходи с девушкой.
— Тебе подружка нужна? У Марины есть одна, ничего, скажу. Видел однажды.
— Я разрядился. Не надо.
— Быстрый ты, Витя, — смеётся Антон.
— Скорей, неосмотрительный, — говорю.
Марина серая мышка. Не впечатляет. Антон вечно с такими знакомится. Они проще дают. Есть такой опыт.
Три бутылки водки на троих. Тупо льём и пьём. Марина не отстаёт от нас.
Разговор не клеится. Ибо Антон начал клеиться к Марине. Игры дикобразов. На моей территории. Лучше бы волки взвыли.
— Идите в спальню, — говорю. – Там кровать, удобно.
Пью сам на сам.
Последняя бутылка подходит к концу. Долго что-то они там кочевряжатся!
В кухню заходит Марина.
— А где Антон?
— Спит, — говорит. И наливает себе водки.
— Что так?
— Обломался.
— Бывает…
— Это не означает невозможно. Стараться надо. А не спать, — она чуть ли не плачет. Похоть трудно утаить.
— Симулировать Антон не может, я знаю. А сон — так проще уйти от проблемы. У меня самого, Марина, бывает, вялый не просто висит – свисает! Болтается тряпкой. Если у тебя есть жалобы ещё, рассказывай. Не стесняйся.
И она стала говорить о муже, который её бросил, о ребёнке, о том, что он часто болеет простудными заболеваниями, о маленькой зарплате, о том, что она не может позволить себе, как женщина, сходить в салон красоты – дорого, что мужчины мало обращают на неё внимания…
Я слушал и пил. Мне казалось, что я превратился в жалобную книгу. Подумалось, когда она закончит, надо себя уничтожить. Это не должно быть кем-либо прочитано: должно быть стёрто, замуровано, сожжено – выбрито вместе с мандавошками!
Я вдруг вспомнил про тысячу рублей, которые выкинула неудавшаяся проститутка… Аня-Анечка.
Когда Марина закончила говорить, я протянул ей деньги, сказал:
— Ребёнку купишь сладкого. Или… я не знаю, ещё чего, например, игрушку…
Она взяла деньги не сразу. Но и спасибо не сказала.
Правильно сделала! Я бы не принял от неё благодарности.
Марина ушла, когда за окном отступила ночь. Я не стал её провожать. Моя миссия была выполнена, я пошёл спать.
В обед меня разбудил Антон.
— Где Марина? – спросил он.
— А я ебу? Голова, Антон, трещит: после попойки ничего не помню. Вопросы проще задавай… — и рубанулся спать дальше.
2009 год
